Однажды, прогуливаясь по старой части Вильнюса, с мужем зашли в один дворик. Двери были открыты и мы решили полюбопытствовать, как там у них. Пройдя внутрь, увидели, что ничего особенного двор из себя не представляет. Замкнутое пространство создает несколько давящее ощущение, серые стены, темные окна… Мы уже было направились к выходу, как двери начали медленно закрываться, видимо стоял электронный замок, перспектива провести какое-то время во дворе вовсе не улыбалась, и мы, практически в последний момент, выскочили на улицу. А случилось это на одной из улиц малого гетто. Точно так же 73 года назад за спинами евреев города Вильнюса захлопнулись двери этого страшного места, только вот выбежать обратно они не смогли.
До войны на территории Литвы жила самая большая еврейская община. Вильнюс даже называли литовским Иерусалимом. К тому же после начала гонений, Литва была единственным местом, откуда осуществлялся легальный выезд евреев за границу. Естественно, сюда стекались сотни и тысячи беженцев в надежде получить визу или хотя бы какую-то защиту. Только вот визы никто не давал, не хотели портить дипломатические отношения с нацистской Германией. Исключением стал только посол Японии Тиунэ Сугихара, который, вопреки распоряжению своего правительства, лично заполнял бланки на выезд.
Этот человек уже тогда понимал, что евреи попали в страшную западню, из которой выбраться суждено единицам. Сугихара трудился круглосуточно, даже когда отбывал на поезде из страны, судорожно заполнял необходимые бумаги и протягивал их людям через окно. По подсчетам, таким образом, спаслось около 6 тысяч людей.
24 июня 1941 года солдаты вермахта входят в Вильнюс. С этого момента начинается охота на большевиков и евреев. В деревнях, пойманных казнят прямо на улицах, в крупных же городах гитлеровцы прибегают к упорядоченным истреблениям, ради чего, собственно, и организуются гетто.
Все было устроено так, что люди сами с радостью шли в эти резервации смертников, считая, что стены гетто могут их защитить от опасности. В Вильнюсе было организовано аж два гетто, малое и большое, в малое поместили стариков и больных. Уже через два месяца малое гетто было ликвидировано, оно насчитывало 9 тысяч человек.
В коротких промежутках между казнями гетто жило вполне нормальной жизнью, конечно, насколько это могло быть в то время. Было организовано местное самоуправление, которое осуществлялось еврейским советом (Юденрад). Дети ходили в школы и детские сады, существовала своя больница, чуть позднее был даже организован театр. Нацисты были талантливыми манипуляторами, создавая иллюзию спокойной жизни, они продолжали уводить сотни людей на убой.
Впервые о сопротивлении и борьбе заговорил еврейский поэт Абба Ковнер: «Сомневающиеся! Избавьтесь от иллюзий! Ваши дети, ваши мужья и жены погибли. Гитлер намерен уничтожить всех евреев Европы. Евреям Литвы суждено стать первыми на этом пути. Не будем же овцами, покорно идущими на убой! Правда, что мы слабы и беззащитны, но сопротивление должно стать единственным ответом врагу! Братья! Лучше погибнуть свободными борцами, чем выжить по милости убийц».
В июле 1942 года был распущен Юденрад и командование Вильнюсским гетто взял на себя литовский офицер еврейского происхождения Яков Генс.
Генса считают неоднозначной фигурой во всей той ситуации. Сейчас постараюсь пояснить почему. Этому человеку удалось наладить дружеские отношения с руководством местного гестапо и когда у него требовали выдать очередную партию смертников, он позволял себе торговаться и если, например, запрашивали полторы тысячи человек, он мог договориться на восемьсот. Он самостоятельно составлял списки людей, которых должны были отправить на казнь, которая, кстати, осуществлялась в местечке под названием Понары.
При советской власти там были вырыты огромные ямы для хранения нефтепродуктов, но они так и не были использованы, сами понимаете, лучшего места для расстрелов не придумать.
Свою деятельность Яков Генс оправдывал следующим образом: «Мы отобрали таких, кому жить оставалось недолго… и пусть простят нас те, кем пришлось пожертвовать. Вы должны знать, что это мой долг – обагрить руки в крови своего народа, ибо на мне, на вас лежит обязанность сохранить молодежь, интеллигенцию, наше завтра… Я только жалею, что мы отсутствовали во время акций в Кимлишках и Быстрице, где уничтожили всех евреев».
Считая, что спасает сотни жизней, он лишь оттягивал их смерть на несколько месяцев. Перед самым арестом и последующим расстрелом Яков Генс хотел открыть ворота гетто, но помешали свои же. Мне искренне жаль этого человека, в самом конце пути он осознал, что идет в тупик и ведет за собой сотни и тысячи своих собратьев. На первый взгляд из этой ситуации и не было выхода. Но люди могли сражаться за свою свободу и жизнь. Свидетели тех событий утверждают, что была масса возможностей сбежать из гетто, поднять восстание, но этого не сделали. Отчасти виновным можно считать и Генса, он уверял людей, что не нужно сопротивляться, что ответные меры могут быть ужасными. Но какой во всем этом был смысл? Они всё равно все умерли.
До войны на территории Литвы жила самая большая еврейская община. Вильнюс даже называли литовским Иерусалимом. К тому же после начала гонений, Литва была единственным местом, откуда осуществлялся легальный выезд евреев за границу. Естественно, сюда стекались сотни и тысячи беженцев в надежде получить визу или хотя бы какую-то защиту. Только вот визы никто не давал, не хотели портить дипломатические отношения с нацистской Германией. Исключением стал только посол Японии Тиунэ Сугихара, который, вопреки распоряжению своего правительства, лично заполнял бланки на выезд.
Этот человек уже тогда понимал, что евреи попали в страшную западню, из которой выбраться суждено единицам. Сугихара трудился круглосуточно, даже когда отбывал на поезде из страны, судорожно заполнял необходимые бумаги и протягивал их людям через окно. По подсчетам, таким образом, спаслось около 6 тысяч людей.
24 июня 1941 года солдаты вермахта входят в Вильнюс. С этого момента начинается охота на большевиков и евреев. В деревнях, пойманных казнят прямо на улицах, в крупных же городах гитлеровцы прибегают к упорядоченным истреблениям, ради чего, собственно, и организуются гетто.
Все было устроено так, что люди сами с радостью шли в эти резервации смертников, считая, что стены гетто могут их защитить от опасности. В Вильнюсе было организовано аж два гетто, малое и большое, в малое поместили стариков и больных. Уже через два месяца малое гетто было ликвидировано, оно насчитывало 9 тысяч человек.
В коротких промежутках между казнями гетто жило вполне нормальной жизнью, конечно, насколько это могло быть в то время. Было организовано местное самоуправление, которое осуществлялось еврейским советом (Юденрад). Дети ходили в школы и детские сады, существовала своя больница, чуть позднее был даже организован театр. Нацисты были талантливыми манипуляторами, создавая иллюзию спокойной жизни, они продолжали уводить сотни людей на убой.
Впервые о сопротивлении и борьбе заговорил еврейский поэт Абба Ковнер: «Сомневающиеся! Избавьтесь от иллюзий! Ваши дети, ваши мужья и жены погибли. Гитлер намерен уничтожить всех евреев Европы. Евреям Литвы суждено стать первыми на этом пути. Не будем же овцами, покорно идущими на убой! Правда, что мы слабы и беззащитны, но сопротивление должно стать единственным ответом врагу! Братья! Лучше погибнуть свободными борцами, чем выжить по милости убийц».
В июле 1942 года был распущен Юденрад и командование Вильнюсским гетто взял на себя литовский офицер еврейского происхождения Яков Генс.
Генса считают неоднозначной фигурой во всей той ситуации. Сейчас постараюсь пояснить почему. Этому человеку удалось наладить дружеские отношения с руководством местного гестапо и когда у него требовали выдать очередную партию смертников, он позволял себе торговаться и если, например, запрашивали полторы тысячи человек, он мог договориться на восемьсот. Он самостоятельно составлял списки людей, которых должны были отправить на казнь, которая, кстати, осуществлялась в местечке под названием Понары.
При советской власти там были вырыты огромные ямы для хранения нефтепродуктов, но они так и не были использованы, сами понимаете, лучшего места для расстрелов не придумать.
Свою деятельность Яков Генс оправдывал следующим образом: «Мы отобрали таких, кому жить оставалось недолго… и пусть простят нас те, кем пришлось пожертвовать. Вы должны знать, что это мой долг – обагрить руки в крови своего народа, ибо на мне, на вас лежит обязанность сохранить молодежь, интеллигенцию, наше завтра… Я только жалею, что мы отсутствовали во время акций в Кимлишках и Быстрице, где уничтожили всех евреев».
Считая, что спасает сотни жизней, он лишь оттягивал их смерть на несколько месяцев. Перед самым арестом и последующим расстрелом Яков Генс хотел открыть ворота гетто, но помешали свои же. Мне искренне жаль этого человека, в самом конце пути он осознал, что идет в тупик и ведет за собой сотни и тысячи своих собратьев. На первый взгляд из этой ситуации и не было выхода. Но люди могли сражаться за свою свободу и жизнь. Свидетели тех событий утверждают, что была масса возможностей сбежать из гетто, поднять восстание, но этого не сделали. Отчасти виновным можно считать и Генса, он уверял людей, что не нужно сопротивляться, что ответные меры могут быть ужасными. Но какой во всем этом был смысл? Они всё равно все умерли.
Journal information